Философское творчество Ф. М. Достоевского

Федор Михайлович Достоевский (1821- 1881) принадлежит столько же литературе, сколько и философии. Ни в чем это не выражается с большей яркостью, как в том, что он доныне вдохновляет философскую мысль. Комментаторы Достоевского продолжают реконструировать его идеи, — и самое разнообразие этих комментарий зависит не от какой-либо неясности у Достоевского в выражении его идеи, а, наоборот, от сложности и глубины их. Конечно, Достоевский не является философом в обычном и банальном смысле слова, — у него нет ни одного чисто-философского сочинения. Он мыслит как художник, — диалектика идей воплощается у него в столкновениях и встречах различных “героев”. Высказывания этих героев, часто имеющие самостоятельную идейную ценность, не могут быть отрываемы от их личности, — так, Раскольников, независимо от его идеи, сам по себе, как личность, останавливает на себе внимание: его нельзя отделить от его идеи, а идеи нельзя отделить от того, что он переживает... Во всяком случае, Достоевский принадлежит русской — и даже больше — мировой философии.

Творчество Достоевского сосредоточено вокруг вопросов философии духа, — это темы антропологии, философии истории, этики, философии религии. В этой области обилие и глубина идей у Достоевского поразительны, — он принадлежит к тем творческим умам, которые страдают от изобилия, а не от недостатка идей. Не получив систематического философского образования, Достоевский очень много читал, впитывая в себя чужие идеи и откликаясь на них в своих размышлениях. Поскольку он пробовал выйти за пределы чисто-художественного творчества (а в нем, несомненно, был огромный дар и темперамент публициста), он, все равно, оставался мыслителем и художником одновременно всюду. Его “Дневник Писателя”, оригинальный по своему стилю, постоянно заполнен чисто-художественными этюдами. Остановимся на его биографии. Федор Михайлович Достоевский родился в семье военного врача, жившего в Москве". Детство его протекало в благоприятной обстановке; приведем собственные слова Достоевского: “я происходил из семейства русского и благочестивого... Мы в семействе нашем знали Евангелие, чуть ли не с первого года; мне было всего лишь десять лет, когда я знал почти все главные эпизоды русской истории.

Самооправдание или самообман Раскольникова?

В своем романе "Преступление и наказание" Федор Михайлович Достоевский поднимает проблему вседозволенности, возвышения одного человека над другим, "наполеонизма". Он показывает, как эта, казалось бы, довольно логичная и хорошо выстроенная теория, разбивается на практике, принося мучения, страдания и, в конце концов, раскаяние главному герою романа.

Впервые идея вседозволенности появляется у Достоевского на страницах романа "Двойник" и она же раскрывается более глубоко в "Преступлении и наказании". В обоих произведениях показано крушение этой теории.

Что же собственно представляет собой эта теория? По замыслам Раскольникова, есть люди, которым дозволено все. Люди, стоящие выше общества, толпы. Люди, которым дозволено даже убить. И вот Раскольников решает переступить черту, которая отделяет этих "великих" людей от толпы. Этой самой чертой становится убийство, убийство дряхлой, мелочной старушонки - ростовщицы, которой уже нечего делать на этом свете (по мыслям Раскольникова, конечно).

"Все в руках человека, и все-то он мимо носу проносит единственно от одной трусости", - думает Раскольников. Однажды в трактире он в одной из бесед слышит теорию, подобную его, о том, что эту старушонку можно запросто убить и все за это только спасибо скажут. Но в ответ на вопрос: "Убьешь ты сам старуху или нет? " другой говорящий отвечает: "Разумеется, нет". Трусость ли это? Для Раскольникова видимо - да. Но на самом деле... Мне кажется, что это элементарные человеческие нравственные и моральные нормы. "Не убий", гласит одна из заповедей. Вот через что переступает Раскольников, и именно за это преступление последует наказание.

Два слова, вынесенные в название этого сочинения "самооправдание" и "самообман" все отчетливее сливаются для Раскольникова по ходу действия романа. Рассказывая о своей статье, опубликованной в одном из журналов, в которой Раскольников выдвигает свою теорию вседозволенности сначала Порфирию Петровичу, затем Сонечке, когда они уже знают, что именно он совершил убийство, Раскольников как бы пытается самооправдаться. Но эта теория была бы даже интересна и занимательна, если бы он не перешел к ее практическому осуществлению.

Ведь если сам Раскольников оправдывает свое преступление тем, что старуха-ростовщица приносила только вред людям, что никому она не нужна и жизни она не достойна, то, как быть с убийством Лизаветы, ни в чем не повинной, которая просто оказалась на пути осуществления "гениального" плана Раскольникова. Тут-то эта теория и дает первую брешь, во время практического исполнения. Именно это губит Раскольникова, и по другому быть не могло.

Петербург в романе Достоевского
"Преступление и наказание"

Под вечер жарчайшего июльского дня, незадолго до захода солнца, уже бросающего свои косые лучи, из жалкой каморки “под самой кровлей высокого пятиэтажного дома” выходит в тяжкой тоске бывший студент Родион Раскольников. Так начинается роман Ф. М. Достоевского “Преступление и наказание”. Уже в самом начале произведения автор показывает нам гнетущую обстановку, которая будет окружать героев на протяжении всего действия. С этого момента - без передышки, без покоя и отдыха, в исступлении и в задумчивости, в бреду и страхе - мечется по петербургским улицам, останавливается на мостах, заходит в грязные распивочные герой Достоевского Родион Раскольников. И все это время мы не перестаем ощущать присутствие рядом с ним некоего неживого персонажа - огромного города.

Действие романа погружено в эпоху, эпоху, прозванную “железным веком”. И не случайно Петербург у Достоевского становится ее олицетворением.

Ведь было два Петербурга. Один - город, созданный руками гениальных архитекторов, Петербург Дворцовой набережной и Дворцовой площади, Петербург дворцовых переворотов и пышных балов, Петербург - символ величия и расцвета послепетровской России, поражающий нас своим великолепием и по сей день. Но был и другой, далекий и неизвестный нам, теперешним людям, Петербург - город, в котором люди живут в “клетушках”, в желтых грязных домах с грязными темными лестницами, проводят время в маленьких душных мастерских или в смердящих кабаках и трактирах, город полусумасшедший, как и большинство, знакомых нам героев Достоевского.

Взаимоотношения Некрасова и Белинского
Взаимоотношения Некрасова и Белинского
Критическая деятельность молодого Некрасова явилась частью той борьбы за реалистическое и социальное начало в литературе, какую вели Белинский и писатели натуральной школы. Поэтому естественно, что его газетные статьи и рецензии скоро обратили на себя внимание Белинского - еще до того, как они познакомились. Мнения их часто совпадали; порой Некрасов даже опережал Белинского в своих оценках, поскольку тот печатался в “толстом” ежемесячнике (“Отечественные записки” ) . Белинский, несомненно, бывал, удовлетворен, встречая рецензии, в которых молодой литератор язвительно высмеивал псевдоисторические повести К. Масальского и М. Загоскина, высокопарно-романтические стихи забытых ныне авторов и - что еще важнее – казенно-монархические сочинения Н. Полевого и Ф. Булгарина, претендовавших на первые места в литературе и журналистике.
Белинский надолго запомнил некрасовский фельетон. Через несколько лет, в 1847 году, он заметил в одном из писем: “…Некрасов – это талант, да еще какой! Я помню, кажется, в 42 или 43 году он написал в “Отечественных записках” разбор какого-то булгаринского изделия с такой злостью, ядовитостью, с таким мастерством, – что читать наслажденье и удивленье” .
Это была высокая похвала в устах Белинского.
В середине 1842 года произошло знакомство Белинского и Некрасова. Некрасов сразу же понравился Белинскому. Знакомство вскоре перешло в дружбу. В кружке, который собирался вокруг критика, было немало талантливых людей, их связывали вполне дружеские отношения, но только в Некрасове Белинский увидел представителя новой разночинной интеллигенции, к которой принадлежал и сам.

Белинскому нетрудно было угадать подлинное призвание Некрасова. По словам И. И. Панаева, он полюбил его за “резкий, несколько ожесточенный ум, за те страдания, которые он испытал так рано, добиваясь куска насущного хлеба, и за тот смелый практический взгляд не по летам, который вынес он из своей труженической и страдальческой жизни и которому Белинский всегда мучительно завидовал” . Белинский начал увлеченно работать над развитием Некрасова, над расширением его кругозора; он старался внушить ему те истины и то направление мысли, которые казались ему единственно справедливыми.
О чем были их разговоры? Конечно, о литературе, о новых книгах, о журналах, но, прежде всего о том, что особенно волновало в это время критика: с увлечением он развивал перед друзьями идею социализма, мысль о необходимости свободы для большинства. Некрасов был благодарным и внимательным слушателем. Нередко, засидевшись у Белинского часов до двух ночи, он потом долго бродил по пустынным улицам в возбужденном настроении – столько было нового и непривычного в том, что он слышал. В позднейших стихах Некрасов указал те предметы, которых чаще всего касался Белинский: Ты нас гуманно мыслить научил, Едва ль не первый вспомнил о народе Едва ль не первый ты заговорил О равенстве, о братстве, о свободе… (“Медвежья охота” , 1867) Лозунги Великой французской революции, названные здесь, показывают, что Белинский с полной откровенностью излагал в кружке свои самые заветные убеждения. Некрасов понимал и ценил это. По свидетельству Достоевского, он благоговел перед Белинским. Отныне все главные литературные замыслы Некрасова, его издательские начинания складывались под влиянием идей и вкусов Белинского. Именно он убедил молодого писателя окончательно отказаться от мелкой литературной работы, считая, что для него уже пришло время приняться за большое сочинение. Некрасов так и поступил. Опираясь на весь накопленный запас петербургских впечатлений, он начал в 1843 году писать роман, озаглавленный “Жизнь и похождения Тихона Тростникова” , который был опубликован лишь в 1931 году.

Существует множество фактов, о том, как Белинскому нравились стихи Некрасова. Так однажды, когда Некрасов читал в кружке Белинского стихотворение “В дороге” тот чуть не со слезами на глазах сказал ему: - Да знаете ли вы, что вы поэт – и поэт истинный?
Известно так же, что Белинский так был увлечен стихотворением “Родина” , что выучил его наизусть, переписал и послал своим знакомым в Москву.
Но не всегда Некрасов находил взаимопонимание у Белинского. Известен конфликт, который сам критик определил как “внутренний разрыв” с Некрасовым, продолжавшийся, впрочем, недолго, касался вопроса о положении Белинского в журнале и о его заработке.
Некрасов говорил, что для него встреча с Белинским была “спасением” . “Всем ему обязан” , - заявлял он. Действительно, в формировании мировоззрения, в восприятии революционных идеалов Некрасовым роль Белинского была исключительно велика.

Известные москвичи в сатире

СОДЕРЖАНИЕ
I. Введение
II. Имена
III. Люди
Дуровы
Вахтмейстер Евреинов
Трубецкие
Голицын
Карамзин
Болховская
Левашевы
Шепелевы
Баташева
Гусятников и Орлов
Малиновский и Ватковский
Майков
Разумовский
Меснов и Измайлов
Волконский
Заключение

I. Введение

Думаю, вряд ли кто-нибудь будет оспаривать мнение, что имидж города составляет не только его архитектура, но и его жители. В первых годах прошедшего столетия в Москве появились сатирические стихотворения, написанные на тогдашнее общество, и именно эти стихи, или вернее вирши, раскрывали истинную сущность тех, на кого они были написаны. Раскрыв истинную сущность москвичей, мы сможем раскрыть истинную сущность столицы начала XIX века...

II. Имена

Князь Вяземский говорит, что Москва тогда особенно славилась прозвищами и кличками своими (этот обычай, впрочем, встречался и в Древней Руси) . Так, был в Москве князь Долгоруков “Балкон” , прозванный так по сложению своих губ. Был в Москве князь Долгоруков “Каламбур” , потому что он каламбурами так и сыпал. Был ещё князь Долгоруков podique, который в течение немногих лет спустил богатое наследство, полученное от отца. Дочь его была прозвана: Киргизская царевна, Владычица Златой орды, потому что в её красивом и оживлённом лице было что-то восточное. Была ещё красавица княгиня Масальская (дом, который был на Мясницкой) la belle sauvage -прекрасная дикарка. Муж её - “Князь-мощи” , потому что он был очень худощав. Затем известен в Москве Раевский, уже довольно пожилых лет, которого не звали иначе, как “Зефир” Раевский, потому что он вечно порхал из дома в дом. Наезжал ещё в Москву помещик Сибалев, краснолицый и очень толстый, который являлся безмолвно на бульварах и имел привычку в театрах ходить по ложам всех знакомых, что тогда не принято было в свете. По красноте лица и круглой фигуре он был назван “Арбуз” , а по охоте лазить по ложам “Ложелаз” ; последняя кличка была ещё смешнее: она напоминала “Ловелас” , на которого Сибалев был совсем не похож.

Был ещё князь Трубецкой по прозвищу “Тарара” , потому что это слово было его любимой и обыкновенной поговоркой. Существовал ещё один Василий Петрович, которого все звали Василисой Петровной. Были на Москве баре, которых называли одного неаполитанским королём, а другого польским; первый был генерал Бороздин, имевший много успехов по женской части, второй был Ив. Никол. Корсаков, один из временщиков царствования Екатерины II, прозванный за то королём польским, что всегда по жилету носил ленту Белого Орла.

III. Люди

В старые годы в Москве до появления Грибоедова и Пушкина жадно переписывались сотнями рук сатирические стихотворения, написанные на Тверской бульвар, Пресненские пруды и т.д. Стихи эти не отличались литературными достоинствами, но злость и ругательства, как говорит князь Вяземский, современник той эпохи, тогда имели соблазнительную прелесть в глазах почтеннейшей публики. Самым популярнейшими в то время стихами были на Тверской бульвар; вот образчики этого бульварного остроумия:

Жаль расстаться мне с бульваром!
Туда нехотя идёшь...
Там на милых смотришь даром
И утехи даром рвёшь.
Везде группою прекрасны
Представляются глазам,
А сколь стрелы их опасны
И сколь пагубны сердцам.
Там в зелёненьком корсете
Тихо Дурова идёт,
Её в плисовом жилете
Братец за руку ведёт.
Оба нежно воздыхают,
И бульвар уж им не мил,
От любви они страдают,
Целый свет для них постыл...

Дуровы

Д. П. Дуров, о котором здесь говорится, был владимирский и тамбовский помещик, оба - брат и сестра - отличались глупостью и большим суеверием, притом Дуров был ещё большой охотник до всяких церемоний; про него известный поэт того времени, князь И. М. Долгорукий, написал комедию “Дырулов”.

Вахтмейстер

В первый раз уличная сатира коснулась москвичей в девяностых годах восемнадцатого столетия. В это время в Москве вошёл в большую моду “английский вокзал” . Последний стоял близ Рогожской заставы и Дурного переулка.
Место это теперь застроено домами после пожара 1812 года. Вокзал содержал иностранец Медокс, происхождением грек или англичанин.

В вокзале был устроен красивый летний театр; тут играли небольшие комические оперетки и такие же однократные комедии. За представлением следовал бал или маскарад, который заканчивался хорошим ужином; за вход в вокзал платили один рубль, а с ужином пять рублей. По обыкновению, сюда стекалось до пяти тысяч человек и более. Вокзальный театр был приготовительным для молодых артистов; здесь они учились и испытывали свои способности перед публикою. Для открытия вокзала В. И. Маяков сочинил небольшую оперу “Аракас и Ирика” , к ней написал музыку Керцелли. Этот капельмейстер и композитор был глухой, но знал своё дело превосходно.

В этом вокзале часто гулял пленный шведский адмирал граф Вахтмейстер, взятый адмиралом Грейгом шестого июля 1788 года близ острова Готланда, вместе с 70-ти пушечным кораблём “Принц Густав” .

Присутствие на гуляниях Вахтмейстера возбуждало самое нескромное любопытство. За ним бегали толпами женщины.
На это неизвестным обличителем было написано следующее стихотворение:

Умы дамски возмутились,
У всех головы вскружились,
Как сказали, что в вокзал
Будет шведский адмирал.
Далее зоил пел:
Дочерей и внук толкают,
Танцевать с ним посылают:
“Пошла, дура, не стыдись,
С адмиралом повертись!”

В песне так же говорилось, что шведский адмирал весьма неосторожно сделал какой-то даме глазки. Здесь пиит уже впал в оплошность. Граф Вахтмейстер был крив и не мог делать глазки.
Впоследствии императрица Екатерина II, рассердившись на шведского короля, приказала пленного адмирала взять из Москвы и отослать в Калугу.

На этот вокзал была сложена ещё другая песенка, в которой была воспета какая-то “знатная и многолетняя богатая барыня” , которая мастерски переманивала женихов от невест. В песне говорилось, что “она сперва приголубливала их сама, а потом, скучая по то по тем, то по другим впоследствии выдавала их за каких хотела невест со своим приданным” и т.д.
Автором этих стихотворений называли молодого Маманова, только не графа М. А. Дмитриева-Маманова, а служившего под его начальством; тогдашний московский главнокомандующий граф И. В. Гудович посадил Маманова под арест. Это взорвало Дмитр. Маманова, и он в Сенате после заседания наговорил дерзостей Гудовичу; последний пожаловался на него императору. Впоследствии стихи эти приписали молодому военному красавцу, сатира которого в то время заставляла трепетать многих и отворяла ему двери во все дома со многими привилегиями.

Евреинов

Далее бульварный песнопевец рисует большого франта Ив. Андр. Евреинова, богатого московского домовладельца, вышедшего из купечества, имевшего два дома на Тверской улице, где столетие назад жили Мамонтов и Фирсанов.

К ним Евреинов прекрасный
То ж под пару подстаёт,
Женщин милых враг опасный,
Склоня голову идёт.

Евреинов служил в главном кригскомиссаиате; он был большой Дон-Жуан своего времени, ходил вечно раздушенный и накрашенный. Позднее его изображение находим и у Долгорукова, в его сатире. Вот и пятистишье в его адрес:

Душистый автомат,
Ходячий косметик, простёган на ватке,
Мурашки не стряхнёт без лайковой перчатки,
Чинится день и ночь, напудренный скелет,
Поношен, как букварь, и стар, как этикет!

Евреинов был из числа тех “бульварных лиц” , по выраженю Грибоедова, “которые полвека молодятся” .

Трубецкие
Вот Анюта Трубецкая
Сломя голову бежит,
На все кивая,
Всех улыбками дарит.
За ней дедушка почтенный
По следам её идёт,
Покой внучки драгоценной
Пуще глаза бережёт.
Ветерок ли тихо веет
Он платочком заслонит,
Или солнце жарче греет
Он от жару защитит.

Трубецкой, князь Сергей Николаевич, отставной генерал-поручик, жил на Покровке; дом князя по странной архитектуре называли “дом-комод” , а по дому и всё семейство Трубецких — Трубецкие “Комод” .

Голицын
А за ними адъютантом
Князь Голицын там бежит.
С камергерским своим бантом
Всех нас со смеху морит.

Этот князь Голицын в конце XVIII и в начале XIX веков славился своими забавными и удачными карикатурами на тогдашнее общество; в молодую свою пору он был соперником Карамзина по части сердечных похождений.

Карамзин

По рассказам одного из современников нашего историографа, последний, проживая в то время в Москве, вёл образ жизни, общий всем молодым людям: вставал рано, в 6 часов утра, одевался если не во фрак, то в бекешу, в сюртуке его редко видали, и шёл в конюшню, смотрел свою верховую лошадь, заходил в кухню поговорить с поваром, затем возвращался в кабинет и занимался там до 12 часов, завтракал и потом ехал верхом, обыкновенно по бульварам; здесь встречали его друзья, и они ехали вместе.
Ни в какое время года - ни осенью, ни зимою, ни в дождь, ни в ветер - прогулка эта не прерывалась. Зимою костюм Карамзина был следующий: бекеша подпоясывалась красным шёлковым кушаком, на голову надевалась шапка с ушами, на руки - рукавицы, на ноги - кеньги; так что ноги с трудом входили в стремена. Прогулка длилась час. В гости он ездил редко, и то к людям самым близким. Говорил Карамзин тихо, складно, в спорах не горячился. Взгляд его на вещи был добрый и снисходительный, хотя вместе с тем в нём было глубокое чувство правды и независимости; росту Карамзин был среднего; видом он был худощав, но не бледен; на впалых щеках его играл румянец здоровья, свежие губы и приятная улыбка выражали приветливость, а в светло-карих его глазах виден был ум и проницательность.

В сорок лет волосы у него уже редели, но не серебрились ещё, и он их тщательно зачёсывал. Одевался он просто и всегда опрятно. Обыкновенно на нём был белый галстук, белые гофрированные манжеты, жилет с полустоячим воротником, казимировый; оранжевого цвета, с узорами панталоны и сапоги с кисточками. У него не было камердинера, а горничная Наташа; гардероб его висел в кабинете в переднем углу; в стену были вбиты гвозди, и на них висели шуба, шинель или, по-тогдашнему, капот, бекеша, кушак и шапка. Карамзин был необыкновенно любезен со всеми, поклоны отдавал первый, тихо снимал шляпу и т.д.

Болховская

Французские новые моды перешли к нам в конце позапрошлого столетия. Первые поклонницы мод произвели на улицах целую сенсацию.
Одна из таких модниц - это жена известного тамбовского помещика и коннозаводчика Болховская; вот что писал о неё бульварный песнопевец:

Вот летит и Болховская,
Искрививши правый бок,
Криворукая, косая,
Точно рвотный порошок.
Да и младшая сестрица
Не уступит ей ни в чём,
Одинаких перьев птица,
Побожиться можно в том...

Левашевы

Белокаменная в то время была особенно обильна девицами. Князь Вяземский говорит, что в Москве на одной улице проживали княжны-девицы, которые всякий день сидели каждая у особенного окна и смотрели на проезжающих и проходящих, выглядывая себе суженого; Копьёв сказал о них: “на каждом окошке по лепешке” , и с тех пор другого имени им не было как княжны-лепёшки. В допожарной Москве жили ещё старые девицы, три сестры Левашевы. Их прозвали “тремя парками” . Эти три сестрицы были непременными посетителями всех балов, всех съездов и собраний. Как все, они не были стары, но все же третья была меньшая из них; на ней сосредотачивалась любовь и заботливость старших сестёр, они не спускали с неё глаз, берегли её каким-то материнским чувством и не позволяли ей выезжать одной из дома. Приезжали на бал они первые и уезжали последние. Кто-то раз заметил старшей: - Как это вы, в ваши лета можете выдерживать такую трудную жизнь? Неужели вам весело на бале?
- Чего тут весёло, батюшка, - отвечала она. - Но надобно иногда и потешить нашу шалунью. “Шалунье” было уже 62 года.

Шепелевы

Из больших московских модниц в то время была жена Д. Д. Шепелева, известного впоследствии героя Отечественной войны 812 года; про эту модницу пел бульварный борзописец следующее: Дальше взоры поражает Блеск каменьев дорогих...

Шепелева то блистает
В пышных утварях своих.
Муж гусар её в мундире
Себе в голову забрал,
Что красавца, как он, в мире
Ещё редко кто видал...
Усы мерой в пол-аршина
Отрастил всем напоказ,
Пресмешная образина
Шепелев в глазах у нас...

Этот Шепелев отличался большою напыщенностью и говорил со всеми высокопарным слогом. Шепелевы были очень богаты; богатство они получили от жён: один Шепелев был женат на дочери железного заводчика Баташева, а другой на племяннице князя Потёмкина Надежде Васильевне Энгельгардт.

Баташева

Описана бульварным стихотворцем урождённая Баташева, последняя отличалась еще наивностью в разговорах. Так, возвратившись из-за границы, она рассказывала, что в Париже выдумали и ввели в большую моду какие-то прозрачные рубашки, о которых она отзывалась с восторгом: - Вообразите, что это за прелестные сорочки: как наденешь на себя, да смотришься, ну так-таки всё насквозь и виднёхонько!
Далее пиит на бульваре видел молодого человека, вышедшего из купечества в гусарские офицеры, собою очень красивого, любезного, вежливого, принятого в лучшие дома и известного в Белокаменной по долголетнеё связи с одною из милейших московских барынь. Пиит рисовал её следующими строфами:

Гусятников и Орлов
А Гусятников, купчишка,
В униформе золотой,
Крадётся он исподтишка
В круг блестящий и большой.

Жихарев про этого Н. М. Гусятникова рассказывает, что он был большой англоман и только и говорил, что про графа Фёд. Гр. Орлова, который, по его словам, был человек большого природного ума, сильного характера, прост в обхождении и чрезвычайно оригинален иногда в своих мыслях, суждениях и образе их изъяснения. Например, он никогда не предпринимал ничего, не посоветовавшись с кем-нибудь одним, но терпеть не мог советоваться со многими, говоря: “ум - хорошо, два - лучше, но три с ума сведут” . Он уважал науки и искусства, но называл их прилагательными; существительною же наукою он называл одну “филологию” , т.е. умение пользоваться людьми и современностью, равно как и важнейшим из искусств - искусство терпеливо сидеть в засаде и ловить случай за шиворот.

Малиновский и Ватковский

После Гусятникова следует описание двух известных в то время в Москве господ - Малиновского и Ватковского.

Вот попович Малиновский
Выступает также тут.
За ним полненький Ватковский,
В коем весу тридцать пуд.
Он жену ведёт под ручку
Наравне с ним толщиной
Как на смех, все жирны в кучку
Собралися меж собой.

Малиновский Алекс. Фёд. (1763-1840 гг.) сын протоирея Московского университета. Был начальник Московского архива иностранной коллегии, известный литератор своего времени, написавший оперу, пользовавшуюся большим успехом, под названием “Старинные святки” . Он также издавал театральные пьесы Коцебу, которые заставлял переводить молодых людей, служащих у него в архиве. Эти пьесы тогда носили название “коцебятеи” . Малиновский не знал ни слова по-немецки, он только исправлял слог и отдавал за деньги Медоксу, содержателю вокзала; лучшие из этих пьес были “Сын любви” и “Ненависть к людям и раскаяние” . Его опера “Старинные святки” так понравилась публике, что её играли лет тридцать сряду.

Малиновский был очень дружен с Петровым, известным поэтом времён Екатерины; про Петрова он рассказывал, что тот писал некоторые оды, ходя по Кремлю, а за ним носил кто-то бумагу и чернильницу. При виде Кремля он приходил в восторг, останавливался и писал. Петров имел важную наружность. Он познакомился с Потёмкиным, когда они оба были студентами, и их дружба продолжалась до конца жизни. Стансы, посвящённые им Потёмкину, исполнены искреннего чувства; он хвалит в Потёмкине не одного полководца, но более вельможу доступного, человека просвещённого, любителя литературы и поэзии.
Ватковский, о котором говорит пиит, состоял камергером при большом дворе, а младший брат его Иван Фёдорович служил в Семёновском полку и был замешен в известную шварцовскую историю. Ватковские были сыновьями известного Фёдора Ивановича, который, командуя Семёновским полком, содействовал Екатерине вступлению на престол. Ватковский, о котором говорится в стихах, отличался необыкновенной тучностью - он под конец своей жизни так и не выходил из вольтеровских кресел. Ватковский известен также был в обществе, как занимательный рассказчик.

Майков

Вот и Майков, муз любитель,
Декламируя идёт.
Как театра управитель,
Он актёров всех ведёт.
Мочалов, Зубов, Колпаков
Его с почтеньем провожают,
Лисицын, Злов и Кандаков
Ему дорогу очищают.
За ним все авторы стремятся,
В руках трагедии у них.
Они все давятся, теснятся,
Приносят дар умов своих
Возьми, возьми, - провозглашают,
О, Майков, ты труды сии!
С словами этими швыряют
В него трагедии свои.

Бригадир Аполлон Алекс. Майков, писатель, состоял старшим членом при А. Л. Нарышкине с правом исправлять должность директора театра на случай отсутствия последнего. Полновластно он управлял московскими театрами только впоследствии.

Разумовский

Затем пиит восклицает:
Но какое вдруг явленье
Поражает весь народ,
На всех лицах удивленье,
Все стоят разинув рот.
Уж не чудо ли морское
На беду нашу катит,
Иль страшилище какое
К нам по воздуху летит.
Нет, пустое. Это вздоры.
То Кирилушка бежит,
Всем умильно мечет взоры,
На всех ласково глядит...

Кирилушкой песнопевец называет сына графа Разумовского, который жил в Москве в конце XVIII века в великолепном своём доме.

Меснов и Измайлов

Затем бульварный стихотворец описывает известных гуляк того времени: коннозаводчика Меснова и безобразника Измайлова. Последний, по рассказам, бывало напоит мертвецки пьяными человек пятнадцать небогатых дворян, посадит их еле живых в большую лодку на колёсах, привязав к обоим концам лодки по живому медведю, и в таком виде спустит с горы в реку; или проиграет тысячу рублей своему другу Шиловскому, вспылит на него за какое-нибудь без умысла сказанное слово, бросит проигранную сумму мелкими деньгами на пол и заставит его подбирать эти деньги под опасением быть выброшенным в окно.

Волконский

После упоминается в стихах о князе Волконском, у которого в Самотёке был собственный театр, устроеный в виде большого балагана, в нём умещалось до 300 человек.
Для открытия на этом театре играли “Беглого солдата” , пьеса, как и исполнение была не особенно удачна. Про хозяина этого театра стихотворец пишет следующее:

И Волконский с карусели
В шпорах звонких прикатил,
Весь растрёпан, как с постели,
Парень этот, право, мил.

Заключение

Неизвестный пиит заканчивает своё стихотворение “К бульварам” следующими словами:

Но не всех же ведь до крошки
Нам сюда переписать,
Не пора ли сесть на дрожки
Да домой уж ехать спать.

Тверской бульвар был любимым местом прогулок москвичек лишь до двенадцатого года. С приходом французов в Москву лучшие липы этого бульвара были срублены неприятелем для топлива и на фонарных столбах этого бульвара были повешены жители города, заподозренные в поджигательстве.
С уходом французов из столицы бульвар был возрожден, но жизнь на бульваре уже более не принималась. Бульвар умер, но остались вирши неизвестного пиита, благодаря которым и существует данный реферат. Благодаря им мы смогли понять, какая была Москва на самом деле, а не та, которую пытались показать сами москвичи начала XIX века

СЕРЕБРЯНЫЙ ВЕК в русской литературе
Основные черты и значение “Серебряного века” для культуры России
Модернизм. Декаденство. Символизм. Акмеизм. Футуризм.

Художественная культура рубежа веков – важная страница в культурном наследии России.
Идейная противоречивость, неоднозначность были присущи не только художественным направлениям и течениям, но и творчеству отдельных писателей, художников, композиторов. Это был период обновления разнообразных видов и жанров художественного творчества, переосмысления, “всеобщей переоценки ценностей” , по выражению М. В. Нестерова. Неоднозначным становилось отношение к наследию революционных демократов даже в среде прогрессивно мыслящих деятелей культуры. Серьезной критике со стороны многих художников-реалистов подвергся примат социальности в передвижничестве

В русской художественной культуре конца ХIХ – начала ХХ веков получило распространение ДЕКАДЕНСТВО, обозначающее такие явления в искусстве как отказ от гражданских идеалов и веры в разум, погружение в сферу индивидуалистических переживаний. Эти идеи были выражением социальной позиции части художественной интеллигенции, которая пыталась “уйти” от сложностей жизни в мир грез, ирреальности, а подчас и мистики. Но и таким образом она отражала в своем творчестве кризисные явления тогдашней общественной жизни.

Декадентские настроения захватили деятелей различных художественных направлений, в том числе и реалистического. Однако чаще эти идеи были присущи модернистским течениям.

ДЕКАДЕНТСТВО (франц. decadence; от средневекого лат. decadentia - упадок) - обозначение течения в литературе и искусстве конца 19 - начала 20 веков, характеризующегося оппозицией к общепринятой "мещанской" морали, культом красоты как самодовлеющей ценности, сопровождающимся нередко эстетизацией греха и порока, амбивалентными переживаниями отвращения к жизни и утонченного наслаждения ею и т. д. (французские поэты Ш. Бодлер, П. Верлен, А. Рембо и др.; журнал "Декадент", 1886-89; см. Символизм). Понятие декаданса - одно из центральных в критике культуры Ф. Ницше, связывавшего декаданс с возрастанием роли интеллекта и ослаблением изначальных жизненных инстинктов, "воли к власти". (Большой Энциклопедический Словарь)

Понятие “МОДЕРНИЗМ” (франц. moderne - новейший, современный) включало многие явления литературы и искусства ХХ в., рожденные в начале этого века, новые по сравнению с реализмом предшествующего столетия. Однако и в реализме этого времени появляются новые художественно-эстетические качества: расширяются “рамки” реалистического видения жизни, идет поиск путей самовыражения личности в литературе и искусстве. Характерными чертами искусства становятся синтез, опосредованное отражение жизни в отличие от критического реализма ХIХ столетия с присущим ему конкретным отображением действительности. С этой особенностью искусства связаны широкое распространение неоромантизма в литературе, живописи, музыке, рождение нового сценического реализма.

МОДЕРНИЗМ - общее обозначение всех авангардистских направлений в изо-культуре 20 века, программно противопоставивших себя традиционализму в качестве единственно истинного "искусства современности" или "искусства будущего". В более строгом историческом смысле - ранние стилистические тенденции такого направления (импрессионизм, постимпрессионизм, символизм, стиль модерн), в которых разрыв с традицией еще не был так резок и принципиален, как позднее. Таким образом, модернизм является не столько синонимом авангардизма, сколько его предварением или ранним этапом. (Большой Энциклопедический Словарь)

Русская литература продолжала играть исключительно важную роль в культурной жизни страны. Направления, противостоящие реализму, начали складываться в художественной культуре в 90-е годы. Наиболее значительным из них как по времени существования, так и по распространению и влиянию на общественно-культурную жизнь был модернизм. В модернистских группах и направлениях объединились писатели и поэты, разные по своему идейно-художественному облику, дальнейшей судьбе в литературе Усиление реакционно-мистических идей в общественном сознании привело к известному оживлению антиреалистических течений в художественной культуре.

В годы реакции усиливаются различные модернистские искания, распространяется натурализм с его проповедью эротизма и порнографии. “Властителями душ” значительной части буржуазной интеллигенции, мещанства был не только реакционный немецкий философ Ф. Ницше, но и русские писатели, подобные М. П. Арцыбашеву, А. А. Каменскому и др. Эти писатели видели свободу литературы, жрецами которой они себя провозглашали, прежде всего в культе силы “сверхчеловека”, свободного от морально-нравственных и общественных идеалов.

Глубокая враждебность революционным, демократическим и гуманистическим идеалам, доходящая до цинизма, наглядно проявилась в романе Арцыбашева “Санин” (1907) , который пользовался большой популярностью как самый “модный” роман. Его герой издевался над теми, кто “готов пожертвовать жизнью ради конституции” . С ним был солидарен А. Каменский, заявивший, что “всякий общественный подвиг утратил привлекательность и красоту”. Писатели, подобные Арцыбашеву и Каменскому, открыто провозглашали разрыв с наследием революционных демократов, гуманизмом прогрессивной русской интеллигенции.

СИМВОЛИЗМ

СИМВОЛИЗМ - направление в европейском и русском искусстве 1870-1910-х годов. Сосредоточено преимущественно на художественном выражении посредством символа интуитивно постигаемых сущностей и идей, смутных, часто изощренных чувств и видений. Философско-эстетические принципы символизма восходят к сочинениям А. Шопенгауэра, Э. Гартмана, Ф. Ницше, творчеству Р. Вагнера. Стремясь проникнуть в тайны бытия и сознания, узреть сквозь видимую реальность сверхвременную идеальную сущность мира ("от реального к реальнейшему") и его "нетленную", или трансцендентную красоту, символисты выразили неприятие буржуазности и позитивизма, тоску по духовной свободе, трагическое предчувствие мировых социально-исторических сдвигов. В России символизм нередко мыслился как "жизнетворчество" - сакральное действо, выходящее за пределы искусства. Основные представители символизма в литературе - П. Верлен, П. Валери, А. Рембо, С. Малларме, М. Метерлинк, А. А. Блок, А. Белый, Вяч. И. Иванов, Ф. К. Сологуб. Визобразительном искусстве: Э. Мунк, Г. Моро, М. К. Чюрленис, М. А. Врубель, В. Э. Борисов-Мусатов; близко к символизму творчество П. Гогена и мастеров группы "Наби", графика О. Бердсли, работы многих мастеров стиля "модерн".(Большой Энциклопедический Словарь)

Русский символизм как литературное направление сложился на рубеже ХIХ и ХХ веков.
Теоретические, философские и эстетические корни и источники творчества писателей-символистов были весьма разнообразны. Так В. Брюсов считал символизм чисто художественным направлением, Мережковский опирался на христианское учение, Вяч. Иванов искал теоретической опоры в философии и эстетике античного мира, преломленных через философию Ницше; А. Белый увлекался Вл. Соловьевым, Шопенгауэром, Кантом, Ницше.

Художественным и публицистическим органом символистов был журнал “Весы” (1904 – 1909). “Для нас, представителей символизма, как стройного миросозерцания, – писал Эллис, – нет ничего более чуждого, как подчинение идеи жизни, внутреннего пути индивидуума – внешнему усовершенствованию форм общежития. Для нас не может быть и речи о примирении пути отдельного героического индивидуума с инстинктивными движениями масс, всегда подчиненными узкоэгоистическим, материальным мотивам” .
Эти установки и определили борьбу символистов против демократической литературы и искусства, что выразилось в систематической клевете на Горького, в стремлении доказать, что, став в ряды пролетарских писателей, он кончился как художник, в попытках дискредитировать революционно-демократическую критику и эстетику, ее великих создателей – Белинского, Добролюбова, Чернышевского. Символисты всячески стремились сделать “своими” Пушкина, Гоголя, названного Вячеславом Ивановым “испуганным соглядатаем жизни”, Лермонтова, который, по словам того же Вячеслава Иванова, первый затрепетал “предчувствием символа символов – Вечной Женственности”.

С этими установками связано и резкое противопоставление символизма и реализма. “В то время как поэты-реалисты, – пишет К. Бальмонт, – рассматривают мир наивно, как простые наблюдатели, подчиняясь вещественной его основе, поэты-символисты, пересоздавая вещественность сложной своей впечатлительностью, властвуют над миром и проникают в его мистерии”. Символисты стремятся противопоставить разум и интуицию. “... Искусство есть постижение мира иными, не рассудочными путями” , – утверждает В. Брюсов и называет произведения символистов “мистическими ключами тайн” , которые помогают человеку выйти к свободе.

Наследие символистов представлено и поэзией, и прозой, и драмой. Однако, наиболее характерна поэзия.
Сложный и трудный путь идейных исканий прошел В. Я. Брюсов (1873 – 1924). Революция 1905 г. вызвала восхищение поэта и способствовала началу его отхода от символизма. Однако к новому пониманию искусства Брюсов пришел не сразу. Отношение к революции у Брюсова сложно и противоречиво. Он приветствовал очистительные силы, поднявшиеся на борьбу со старым миром, но полагал, что они несут лишь стихию разрушения (1905):

Я вижу новый бой во имя новой воли!
Ломать – я буду с вами! строить – нет!

Для поэзии В. Брюсова этого времени характерны стремление к научному осмыслению жизни, пробуждение интереса к истории. А. М. Горький высоко ценил энциклопедическую образованность В. Я. Брюсова, называя его самым культурным писателем на Руси. Брюсов принял и приветствовал Октябрьскую революцию и активно участвовал в строительстве советской культуры.
Идейные противоречия эпохи (так или иначе) повлияли на отдельных писателей-реалистов.

В творческой судьбе Л. Н. Андреева (1871 – 1919) они сказались в известном отходе от реалистического метода. Однако реализм как направление в художественной культуре сохранил свои позиции. Русских писателей продолжали интересовать жизнь во всех ее проявлениях, судьба простого человека, важные проблемы общественной жизни.

Традиции критического реализма продолжали сохраняться и развиваться в творчестве крупнейшего русского писателя И. А. Бунина (1870 – 1953) . Наиболее значительные его произведения той поры – повести “Деревня” (1910) и “Суходол” (1911).

1912 год стал началом нового революционного подъема в общественно-политической жизни России.
Д. Мережковский, Ф. Сологуб, 3. Гиппиус, В. Брюсов, К. Бальмонт и др. – это группа “старших” символистов, которые явились зачинателями направления. В начале 900-х годов выделилась группа “младших” символистов – А. Белый, С. Соловьев, Вяч. Иванов, 'А. Блок и др.

В основе платформы “младших” символистов лежит идеалистическая философия Вл. Соловьева с его идеей Третьего Завета и пришествия Вечной Женственности. Вл. Соловьев утверждал, что высшая задача искусства – “... создание вселенского духовного организма”, что художественное произведение это – изображение предмета и явления “в свете будущего мира” , с чем связано понимание роли поэта как теурга, священнослужителя. В этом заключено, по разъяснению А. Белого, “соединение вершин символизма как искусства с мистикой”.

Признание, что существуют “миры иные” , что искусство должно стремиться их выразить, определяет художественную практику символизма в целом, три принципа которого провозглашены в работе Д. Мережковского “О причинах упадка и новых течениях современной русской литературы”. Это – “... мистическое содержание, символы и расширение художественной впечатлительности”.

Исходя из идеалистической посылки о первичности сознания, символисты утверждают, что действительность, реальность – это создание художника: Моя мечта – и все пространства, И все чреды, Весь мир – одно мое убранство, Мои следы (Ф. Сологуб) “Разбив оковы мысли, быть скованным – мечтой”, – призывает К. Бальмонт. Призвание поэта – связать мир реальный с миром запредельным.
Поэтическая декларация символизма ясно выражена в стихотворении Вяч. Иванова “Средь гор глухих” : И думал я: “О гений! Как сей рог, Петь песнь земли ты должен, чтоб в сердцах Будить иную песнь. Блажен, кто слышит”.
А из-за гор звучал ответный глас: “Природа – символ, как сей рог. Она Звучит для отзвука. И отзвук – бог. Блажен, кто слышит песнь и слышит отзвук”.

Поэзия символистов – это поэзия для избранных, для аристократов духа. Символ – это эхо, намек, указание, он передает сокровенный смысл. Символисты стремятся к созданию сложной, ассоциативной метафоры, абстрактной и иррациональной. Это “звонко-звучная тишина” у В. Брюсова, “И светлых глаз темна мятежность” у Вячеслава Иванова, “сухие пустыни позора” у А. Белого и у него же: “День – жемчуг матовый – слеза – течет с восхода до заката”. Весьма точно эта техника раскрыта в стихотворении 3. Гиппиус “Швея”:

На всех явлениях лежит печать.
Одно с другим как будто слито.
Приняв одно – стараюсь угадать
За ним другое, – то, что скрыто.

Очень большое значение в поэзии символистов приобрела звуковая выразительность стиха, например, у Ф. Сологуба:

И два глубокие бокала
Из тонко-звонкого стекла
Ты к светлой чаше подставляла
И пену сладкую лила,
Лила, лила, лила, качала
Два темно-алые стекла.
Белей, лилей, алее дала
Бела была ты и ала...

Революция 1905 г. нашла своеобразное преломление в творчестве символистов.
С ужасом встретил 1905 г. Мережковский, воочию убедившийся в пришествии предсказанного им “грядущего хама”. Взволнованно, с острым желанием понять подошел к событиям Блок. Приветствовал очистительную грозу В. Брюсов.

К десятым годам ХХ века символизм нуждался в обновлении. “В недрах самого символизма, – писал В. Брюсов в статье “Смысл современной поэзии” , – возникали новые течения, пытавшиеся влить новые силы в одряхлевший организм. Но попытки эти были слишком частичны, зачинатели их слишком проникнуты теми же самыми традициями школы, чтобы обновление могло быть сколько-нибудь значительным”.

Последнее предоктябрьское десятилетие было отмечено исканиями в модернистском искусстве. Происходившая в 1910 г. в среде художественной интеллигенции полемика вокруг символизма выявила его кризис. Как выразился в одной из своих статей Н. С. Гумилев, “символизм закончил свой круг развития и теперь падает”. На смену ему пришел акмеизм (от греч. “акме” – высшая степень чего-либо, цветущая пора).